Светлана Уварова

Психоаналитик, обучающий аналитик Национальной Федерации Психоанализа «in locus», Президент Украинской Ассоциации Психоанализа, директор Международного Института Глубинной Психологии, член правления Европейской Конфедерации Психоаналитических Психотерапий (Украина, Киев).

РОДИТЕЛЬСКАЯ РОЛЬ И ФУНКЦИОНАЛЬНОЕ БЕСПЛОДИЕ

Пол - это первый и важнейший отличительный признак каждой личности в социуме. Он имеет сверхценное значение в бессознательном каждого человека. Основная биологическая нагрузка пола - его участие в воспроизведении потомства, а в психологическом отношении - родительская роль. Принятие или отвержение в зрелом возрасте родительской роли - главный показатель зрелости личности и, в конечном счете, её психического здоровья.

З. Фрейд писал в 33-й лекции «Введения в психоанализ»: «... Как вообще возникло деление живых существ на два пола? Мы ничего не знаем об этом, а ведь двуполость является таким отчетливым признаком органической жизни, которым она столь резко отличается от неживой природы» (24).

Но половой диморфизм не совсем одинаково проявляется у разных видов, причем варьируется не только степень различий между самцами и самками, но, в некоторых случаях, и характерное направление этих различий. Особенно разнообразно варьируются «родительские роли» и связанное с ними разделение труда. Иногда уходом за потомством занимается самка, иногда самец. «У весьма высокоразвитых видов мы наблюдаем участие обоих полов в уходе за потомством...» (З. Фрейд, там же (24)). Родительская забота о потомстве, несомненно, имеет свои филогенетические предпосылки. Общий «паттерн», образец родительского ухода, как и все прочие биологические черты, генетически запрограммирован и варьируется от одного вида к другому. Наличие (или отсутствие) такого ухода, его характер и длительность отделяют биологические виды друг от друга столь же надежно, как и анатомические признаки.

Но как ни существенны филогенетические предпосылки родительства, биология не объясняет специфику родительского поведения, его мотивации и институционализации у человека. На протяжении многих столетий считалось, что родительский инстинкт (особенно материнский) обусловлен биологически, т. е. генетически заложен.

Современные же исследования доказали что это не так. Наиболее известными являются исследования Харлоу и его коллег (17).

С точки зрения современной психологии, наряду с такими элементами полодиморфического поведения, где сравнительное изучение человека и животных допустимо и плодотворно (например, половые различия в энергетическом балансе и расходовании энергии; агрессивное поведение; отработка детьми типичных форм родительского поведения; коммуникативное поведение и структура группового взаимодействия; забота о внешности, способы ухаживания и т. д.), есть сферы, где прямое сравнение затруднительно или вовсе невозможно. Это касается когнитивных процессов, мотивации, формирования половой идентичности и сексуальных ориентаций.

Если пол - ценнейший результат биологического развития видов живой природы, то родительская роль – ценнейший результат усложнения психического развития видов.

У каждого человека формирование родительской роли неразрывно связано с формированием полоролевой идентификации.

У человека биологическая половая принадлежность не всегда совпадает с его половой ролью, которой он учиться и которую он получает от социума, от общения.

Быть женственной или быть мужественным – это, значит, усвоить те образцы женственности и те образцы мужественности, которые приняты в данном обществе или которые индивид выбирает в качестве культурного поля для своего функционирования.

Таким образом, пол и половая роль имеют биосоциальную природу.

Как известно, у человека на поло-ролевое поведение кроме биологических факторов очень мощно влияет фактор культуры, социально-исторические особенности его бытия, жизненный уклад семьи, род деятельности и т. д.

Осознание ребенком своей половой принадлежности происходит постепенно, не с самого рождения, и зависит от множества социокультурных факторов, и как следствие, в некоторых случаях - биологический и психологический пол не совпадают. Известно, что социально типичное для пола поведение определяется в большей мере воспитанием, чем генетическими факторами. Начало формирования психологического пола относится примерно к 6 - 8 месяцам, когда малыши учатся различать мужчин и женщин. В полтора года обычно есть первичная половая идентификация, т. е. знание своей половой принадлежности. В это время, по данным специалистов, в 90% случаев дети правильно различают и не путают представителей мужского и женского пола.

Эксперименты показали, что двухлетки предпочитают рассматривать картинки с изображением детей своего пола: девочки - девочек, мальчики - мальчиков. Если двухлетний малыш знает свой пол, но не умеет проявить или обосновать своё знание, то уже через полгода 75% детей уже доказывают, что они мальчики или девочки и

обижаются, когда взрослые, шутя, «путают» их половую принадлежность. У трёх - четырёх летних детей нетипичная одежда или причёска взрослого не вызывают сомнений, не мешают узнаванию «дяди» или «тёти». В 6 - 7 лет необратимость половой принадлежности остается в сознании ребенка навсегда. (10)

Формирование психологического пола продолжается долгие годы, так как существуют различные этапы осознания себя мужчиной или женщиной, связанные с половым созреванием, вступлением в брак, рождением детей и другими не менее важными ступенями становления индивидуальности. На каждом из этих этапов по-новому переосмысливается своя половая роль, появляются все новые нефизиологические компоненты пола, обусловленного не хромосомами и гормонами, а социальными ожиданиями, культурными стереотипами, собственными индивидуальными особенностями.

Усвоение типичного для пола поведения является следствием целого комплекса причин, среди которых и такие «несерьёзные», как выбор одежды, игрушек, имени для новорожденного, и гораздо более весомые - разные ожидания родителей, непохожие формы общения родителей с детьми разного пола, неодинаковость требований.

Таким образом, пол - фундаментальное биосоциальное свойство индивидуальности. Фактически это самая первая категория, в которой ребенок осмысливает собственное «Я».

В любом из существовавших до сих пор человеческих обществ «мужское» и «женское» имело свои специфические виды деятельности и социальные функции. Каждое общество имело свое представление о том, чем должны отличаться друг от друга мужчины и женщины по своим физическим, социальным и психологическим качествам, т. е. социально-психологические стереотипы маскулинности и феминности. Такие стереотипы существуют как на высших уровнях культуры, в рамках религиозных или философских систем, осмысливающих природу половых различий, так и в обыденном сознании.

Известно, что ещё 100 лет назад маскулинные и феминные черты считались строго дихотомическими, взаимоисключающими, а всякое отступление от этого норматива воспринималось как патология или шаг по направлению к ней. На этой почве зародился психоанализ, и, в достаточной мере благодаря нему, ситуация кардинально изменилась в наше время.

С древности существовала модель половой дифференциации полового поведения, базировавшаяся на естественной «взаимодополнительности полов». Наиболее подробно её обосновали американские социологи Т. Парсонз и Р. Бейлз. (11) Дифференциация мужских и женских ролей в семье и общественно–производственной

жизни, по их мнению, неустранима, будучи основана на естественной «взаимодополнительности полов». Мужские роли и мужской стиль жизни являются преимущественно «инструментальными», а женские – «экспрессивными». Мужчина обычно бывает кормильцем, «добытчиком», а в семье осуществляет общее руководство и несет главную ответственность за дисциплинирование детей, тогда как более эмоциональная по своей природе женщина поддерживает групповую солидарность и обеспечивает детям необходимое эмоциональное тепло. Согласно этой теории радикальное изменение этой структуры невозможно. Как бы ни вовлекалась современная женщина в общественно–трудовую жизнь, женская роль «продолжает корениться, прежде всего, на внутренних делах семьи, где женщина выступает как жена, мать и хозяйка дома, тогда как роль взрослого мужчины корениться, прежде всего, в профессиональном мире, в его работе, которая обусловливает и его функции в семье – обеспечение ей соответствующего статуса и средств к существованию».

Очевидно, что систему половой стратификации любого общества нельзя понять вне связи с его половым символизмом. Говоря о половом символизме, мы встречаемся как с особенностями, свойственными только отдельной культуре, так и с общими транскультурными универсалиями.

Пол и сексуальность составляют неотъемлемую часть символической культуры человечества, но мифология, как и биология, в этом вопросе опирается на два противоположных принципа: поляризацию полов и их единство и нераздельность.

Принцип поляризации полов наглядно проявляется уже в том, что древнейшим знаком обозначения мужского и женского начал было изображение гениталий. А идея неразрывности мужского и женского начал была представлена большим пантеоном двуполых богов, которые нередко изображались с двойным набором гениталий и других половых признаков (бог Ра в Египте, Шива в Индии и т.д.). Во многих мифологиях двуполыми считались и предки первых людей, чем подчёркивалось их единство и цельность.

Наиболее ярким элементов символической культуры, связанным со стратификацией половых ролей являются обряды инициации. Этой теме посвящено довольно много исследований. Интересно сравнительное исследование Б. Линкольна (11) женских инициаций у разных народов (Южной Индии, Центральной Нигерии, Cеверной Америки и даже реконструированных на основе интерпретаций древнегреческих мифов). В нём автор пишет о том, что структура женских инициаций подразумевает не смену статуса и положения в социальной иерархии, а обогащение силы, способностей и опыта. Они подчеркивают скорее космические, нежели социально-структурные параметры бытия: «…Стратегия женской инициации состоит в том, чтобы увести жизнь женщины (и, следовательно, её внимание) из социально- политической сферы, приобщив её взамен к реальному или воображаемому величию Космоса. Другими словами, женская инициация предлагает религиозную компенсацию за социально-политическую депривацию…» (11)

По единодушному мнению многих исследователей, общий смысл мужских инициаций и стоящего за ними полового символизма подчеркивает, как правило, момент отделения от прежней среды, смену социального статуса, роли и идентичности, причем эту трансформацию мальчик осуществляет только благодаря другим мужчинам. Таким образом, символизация «женского» и «мужского» снова сталкивает нас с оппозицией «природы и культуры». Вероятно, существенной предпосылкой формирования мужской идентичности является психологическая дефеминизация мальчиков, осуществляемая, в первую очередь, под давлением сверстников.

Далее рассмотрим непосредственно отцовские и материнские роли. Как было показано выше, полоролевая дифференциация имеет биосоциальную природу. Поскольку относительно родительских ролей речь идет о прокреативном поведении, то можно предположить, что роль биологических факторов будет здесь значительно выше, чем в других сферах полового разделения, не связанных с репродуктивной функцией.

Так как отцовство и материнство коренятся в репродуктивной биологии, их соотношение нельзя понять вне связи с половым диморфизмом. Помимо общих генетических различий, о которых говорилось выше, материнское и отцовское поведение существенно зависит от гормональной регуляции. В экспериментах на животных было доказано, что гормональная стимуляция соответствующих центров мозга способна усиливать или ослаблять “материнское” поведение животных, порождая потребность ухаживать, ласкать и т. д.; причем самки значительно восприимчивее самцов к подобным воздействиям. Некоторые элементы материнского поведения, например, лактация, также имеют гормональные компоненты, благодаря которым кормящая мать может испытывать удовольствие, похожее на сексуальное. Но возможна и обратная взаимосвязь - на гормональные процессы влияют различные виды высшей нервной деятельности (например, под воздействием стресса у матери может пропасть молоко или произойти преждевременное прерывание беременности и т. п.) (8)

Если говорить о социальных факторах, влияющих на формирование родительской роли, необходимо отметить, что во второй половине ХХ века явственно обнаружились тенденции, враждебные «детоцентризму». Социально-политическая эмансипация женщин и все более широкое их вовлечение в общественно- производственную деятельность делает их семейные роли, включая материнство, не столь всеобъемлющими и, возможно, менее значимыми для некоторых женщин. Современная женщина уже не может и не хочет быть только «верной супругой и добродетельной матерью». Её самоуважение имеет, кроме материнства, много других оснований – профессиональные достижения, социальную независимость, самостоятельно достигнутое, а не приобретенное благодаря замужеству, общественное положение. Некоторые традиционно материнские функции по уходу и воспитанию детей берут на себя другие: бабушки, няни, детские учреждения (ясли, детские сады и т. п.).

В то же время изменяется и картина отцовства. Многие исследователи отмечают: рост «безотцовщины», частое отсутствие отца в семье; незначительность и бедность отцовских контактов с детьми по сравнению с материнскими; незаинтересованность и неспособность отцов осуществлять воспитательные функции, особенно уход за маленькими детьми.

Это достаточно тревожные тенденции, так как материнская и отцовская депривация ведет к непоправимым последствиям для психического здоровья и формирования личности в целом. Много психоаналитических исследований посвящено этому вопросу. Д. В. Винникот, М. Кляйн, А. Фрейд и другие психоаналитики подчеркивали, что важным оказывается принятие своей родительской роли уже на первых этапах беременности, и что психические заболевания, преступность, насилие и даже физическое здоровье человека зависит от отношения к нему родителей на всем длиннике от зачатия до полового созревания и выхода в самостоятельную жизнь.

Формирование родительской роли во многом зависит от родительских образов, которые человек воспринимает в детстве, и поэтому иногда родительская роль не соответствует изначальной половой принадлежности. Кроме того, может произойти психологический отказ от родительской роли, либо детерминированная психически физиологическая стерильность, имеющая глубокие корни в бессознательном отношении к своей половой принадлежности и к родительским фигурам.

Рассмотрим взаимовлияние психологических и физиологических аспектов на формирование родительской роли. Важность данной проблемы особенно актуальна в нашей культуре, т.к. в нашей стране неуклонно снижаются показатели рождаемости, с каждым годом возрастает депопуляция населения. По данным статистики в Украине каждая пятая семья бесплодна, каждая шестая девушка имеет изменения в развитии, которые ведут к невозможности забеременеть без специальной медицинской помощи, а потенция мужчин репродуктивного возраста неуклонно снижается. (7)

Процесс формирования родительской роли и полоролевой идентификации в целом нужно рассматривать с различных точек зрения. Биологические, психологические, социальные, культурные, экзистенциальные аспекты играют важную роль в развитии этого процесса. Важнейшими составляющими родительской роли (как было показано выше) являются не только и не столько биологический пол человека, но его психологический пол (полоролевая идентификация), особенности психосексуального развития, а также социальные нормативы характерные для культуры, в которой живет индивид. Т.е. пол и родительская роль – комплекс поведенческих, соматических и социальных особенностей личности. Все эти особенности сложно переплетены между собой.

Родительская роль может бессознательно или сознательно отвергаться человеком, может восприниматься только частично или содержать в себе особенности характерные для других ролей (например, роли ребенка).

Влиянию психогенных факторов очень подвержена и репродуктивная функции женщины. Некоторые женщины инстинктивно избегают сексуальных отношений во время плодотворных периодов, другие во время акта производят движения, затрудняющие проникновение спермы. Известно также, что латентный страх ведет к сокращению шейки матки и труб и тем самым может препятствовать проникновению сперматозоидов. Психосоматически обусловленное нарушение гормонального баланса может вызвать появления ановуляторных циклов.

Многие зарубежные исследователи пытались выделить специфические черты, характеризующие женщин с функциональным бесплодием. Однозначной картины типа личности не существует. Многие исследователи выделяют следующие личностные характеристики:

1. Выступающая в мужской роли, соперничающая женщина с выраженным стремлением к доминированию и желанием независимости.

2. Физически и психически незрелая женщина, зависимое положение которой представляет собой наиболее яркий признак.

Другие авторы говорят об отклонении материнской роли или женской роли вообще как о личностном признаке функционально стерильных женщин. (13) Таким образом, психодинамически психологическая защита от беременности, родов и материнства оказывается связанной с ранними отношениями с матерью.

Сложно переплетенные физиологические и психологические влияния раннего детства вносят вклад в основание и развитие индивидуальности ребенка и установление у него или у неё образа собственного тела и представления о собственном Я. Этим представлениям надлежит измениться: я был ребёнком с детским телом, а теперь физически зрелый человек с половыми органами, способными к репродукции. Это означает, что для мужчин и женщин осознание своей репродуктивной способности и уверенность в ней является частью их образа собственного Я.

Как известно, материнство - это не только зрелость организма, но и личностный и жизненный рост женщины. Для многих женщин беременность и деторождение становится колоссальным сдвигом к зрелости и повышению самооценки. Для женщины, которая ожидает первенца, беременность доказывает её половую принадлежность и видимым образом заявляет внешнему миру, что она состояла в сексуальных отношениях. Психологически это подтверждает, что она обладает сексуально зрелым телом, способным к репродукции, но это вовсе не означает, что она имеет равно зрелое эмоционально Я, способное к принятию ответственности и требований материнства. Часто именно этот, психологический, компонент затрудняет репродуктивную функцию женщины.

Зачатие ставит женщину перед задачей интеграции растущего ребенка в своем теле с последующим отпусканием его. Для лабильной личности это может оказаться непосильной нагрузкой и чревато серьезной опасностью дезинтеграции личности. Иногда функциональная стерильность является своеобразной психологической защитой, снятие которой может иметь фатальные последствия.

Для выявления взаимовлияния психологических и физиологических факторов в репродуктивной функции было проведено исследование бесплодных пар в Киевском Институте репродуктивной медицины (2). В этом исследовании мы рассматривали женщин с бесплодием в ракурсе ранних отношений в родительской семье.

Первое, что обратило на себя внимание - это высокий процент пациенток из многодетных семей (примерно 40%). Учитывая, что для нашей культуры многодетная семья – редкость (по данным статистики в Украине семьи с двумя детьми составляют 40-45%, а с тремя детьми - 4-6%) (7), мы можем предполагать, что для детей многодетность может являться травматичной. А с другой стороны, сверхценная идея иметь ребенка как объект большой социальной значимости сильнее мотивирует пациенток из многодетных семей на лечение (т.е. они чаще обращаются за помощью и интенсивнее лечатся).

В свою очередь, в категории “многодетных” мы сталкивались как со старшими, так и с младшими детьми, что отсылает нас к теории А. Адлера о влиянии порядка рождения детей в семье на их психологические особенности (1). Причем младшие дочери из многодетных семей с нарушениями репродуктивной функции лечились значительно чаще, чем старшие. Поскольку в нашей стране, как правило, многодетные семьи имеют невысокий материальный уровень, значительный груз забот по дому и о младших детях ложится на плечи старших детей. По всей вероятности, некоторые из старших детей из многодетных семей к моменту наступления репродуктивного возраста психологически как бы «устают» от забот о детях и бессознательно блокируют свои детородные возможности.

Самый младший ребёнок в семье не лишается привилегий, как нуждающийся в защите и помощи, в отличие от тех детей, которым приходилось «взрослеть» с рождением следующих. К тому же он получает родительскую опеку не только от отца и матери, но и от старших братьев и сестер. Возможно, в таких случаях происходит регрессия, бессознательно женщина не хочет принимать на себя роль матери, а хочет задержаться в «привилегированном» положении младшей и опекаемой.

Поскольку у нас не было возможности провести длительный клинический анализ бесплодных пар, мы можем в ходе исследования лишь интерпретировать статистические данные, полученные в результате опроса пар, поступавших на лечение в Институт репродуктивной медицины и сравнительного анализа их с людьми, не имеющими репродуктивных проблем.

Исследуя отношения с матерями у пациенток с нарушениями репродуктивной функции, в большинстве случаев была получена сходная картина. Пациентки описывали эти отношения как очень теплые и интенсивные. Их матери, как правило, очень заботливые, старающиеся оградить своих детей от всех жизненных трудностей. Этим они создавали ситуацию гиперопеки и зависимости, фактически формировали у своих дочерей инфантильную жизненную позицию.

Характер своих матерей, как правило, такие пациентки описывали, как сильный, волевой, активный, в то время как отцы оценивались как пассивные, более слабые по характеру, чем матери, неспособные сами принимать решения в семейных делах. Фактически мы получили картину семьи, где доминирующая, «маскулинная» роль матери сочетается с пассивной, «феминной» ролью отца.

Вероятно, такая «смена ролей» может повлиять на развитие либидо ребенка и сделать невозможным благополучное формирование психических структур и достижение зрелой генитальности, а также влечет за собой фиксацию на более ранних (догенитальных) фазах развития и невозможность формирования в дальнейшем зрелой личности.

Интересен тот факт, что в парах, где репродуктивные проблемы возникали по причине органических нарушений у мужа, а жена была совершенно здорова и готова к репродукции, мы получали совершенно противоположную картину. Взаимоотношения с отцом в детстве у этих пациенток были достаточно активными и теплыми, отношения с матерью не идеализировались, как в предыдущих случаях. Другими словами, формировался «комплекс Электры» (32), не происходило травматической фиксации, и девочка, развиваясь, переходила к зрелой генитальности, могла создать зрелые объектные отношения и благополучно стать матерью.

У пациенток, имеющих проблемы с репродуктивной функцией, в подавляющем большинстве случаев мы встречали модель психической структуры, которая была уже описана ранее у зарубежных авторов (Д. Пайнз, М. Кляйн) (16). Суть этой модели заключается в следующем: для своего ребенка мать – символ как взрослого человека, так и материнства. Её физическое присутствие и эмоциональные установки по отношению к ребенку и его телу интегрируются с опытом ребенка, с его сознательными и бессознательными фантазиями. Внутренний образ матери, созданный таким путем, является пожизненным образцом для её дочери. С этим образцом она стремиться идентифицироваться, но столь же сильно стремиться отличаться от него.

Известно, что основа Собственного Я и отличение Собственного Я (самого себя) от объекта формируются путем интеграции телесного опыта с мысленным представлением (образом). Лишь в раннем детстве маленькая девочка может начать не только идентификацию с матерью, но также и интроецирование ощущения их с матерью телесного удовлетворения (15).

На отделение - индивидуализацию ребенка влияют способность матери радоваться своему взрослому телу женщины и её отношения с отцом ребенка. Если мать удовлетворена своей жизнью, психологически симбиотическая стадия в жизни её ребенка не будет неоправданно затянута. Атмосфера взаимного удовлетворения родителей друг другом и материнского наслаждения своим телом и Собственным Я предоставляет дочери удовлетворяющий объект для интернализации и идентификации.

Матери, недовольной собой как женщиной, не умеющей принимать отца как мужчину, трудно отделить себя от ребёнка, ибо она надеется жить в нем заново, наверстать упущенное ею самой. Фантазии и реальность смешиваются для матери, если состояние симбиоза, в котором она находилась во время беременности, не прерываются психологически. Фантазии и реальность смешиваются для ребенка, если поведение матери не дает ему опыта достаточно хорошего приспосабливающего материнства, в котором хорошее и плохое интегрированы, а не расщеплены. Это приводит к трудности отделения как матери от ребенка, так и ребенка от матери. Девочка не чувствует, что ее тело и, позднее её мысли – несомненно её собственные, для нее они все еще слиты с материнскими, как это было с телом на первичных симбиотических стадиях, предшествующих дифференциации Собственного Я и объекта.

Биологический пубертат вынуждает девушку изменить образ своего тела – образ ребенка на образ тела взрослой женщины, которая сама может родить. Девушка осознает свое развивающееся взрослое тело, и это не только оживляет предшествующие конфликты, касающиеся её идентификации с матерью, но и усиливает телесные ощущения и возбуждение. Происходит и взрыв эмоционально регрессивных тенденций, и рывок к зрелости, а надо достичь компромисса между ними. В этом случае, как физическое удовлетворение, так и эмоциональное влечение к сексуальному партнеру могут реактивировать у девушки первичные бессознательные страхи – перед поглощением или перед аннигиляцией Собственного Я, которые первоначально возбуждали у неё отношения мать-младенец. Эти девушки не движутся к более зрелой идентификации с материнским взрослым сексуально отзывчивым телом, способным к сексуальному ответу на интромиссию отца и на беременность от него. Бессознательно они ищут возврат к инфантильному всемогуществу младенца. Физическая зрелость, развитый интеллект могут никак не сказаться и не повлиять на регрессивную фиксацию этого аспекта эмоционального роста. Зрелые объектные отношения так и не наступают, и рождение ребенка может стать проблематичным.

Интересно отметить, что часто пациентки, долго лечившиеся, чтобы родить ребенка, после рождения первенца рожают второго ребенка без помощи врачей. Видимо, в этих случаях, рождение ребенка помогает женщине принять материнскую роль, снимает психологические защиты от материнства.

Необходимо отметить, что такой тип семьи, где мужья достаточно пассивны и даже инфантильны, а жены берут на себя основной груз семейных проблем и играют главную роль в воспитании детей, достаточно распространен в нашей культуре. Как отечественные, так и зарубежные авторы отмечают, что тенденция уменьшения отцовского вклада в воспитание и решение семейных проблем в целом неуклонно растет, что, несомненно, влияет на формирование родительской роли у подрастающего поколения.

Из вышеизложенного очевидно, что рассматривать материнство и отцовство невозможно только с биологической точки зрения. Экзистенциальные, философские и психологические аспекты имеют огромное значение в этом вопросе. Поэтому, рассмотрев культурологическую основу отношения к материнству, детству, семье и человеку в целом, мы лучше сможем понять, почему в нашем обществе резко снижается уровень рождаемости, увеличивается число бесплодных браков, растет количество разводов и ухудшается физическое и психическое здоровье населения.

Конечно, институт родительства включает в себя не только индивидуальные отцовские или материнские качества, но и взаимоотношения супругов между собой, с другими членами семьи (бабушками, дедушками и т. д.), а также взаимоотношения семьи с социокультурной средой, в которой она живет. Поэтому, на мой взгляд, очень важный вклад в социальное развитие нашего общества могут внести исследованию различных компонентов отцовства и материнства в современной нам культурной среде.

Список использованной литературы

1. Адлер А. Наука жить. Киев. 1997.

2. Бадинтер Э. История материнской любви. Харьков. 1997.

3. Бестужев-Лада И. В. Будущее семьи и семья будущего в проблематике

социального прогнозирования. М. 1989.

4. Блейхер В. М., Крук И.В. Толковый словарь психиатрических терминов.

Воронеж. 1995.

5. Бос А., Эдвардс И. Половые роли. Киев. 1998.

6. Винникот Д.В. Разговор с родителями. М. 1995.

7. Дахно Ф. В. 1+1=3. Киев. 1997.

8. Дахно Ф.В. и др. Бесплодие. Вспомогательные репродуктивные технологии.

Киев. 1997.

9. Исаев Д. Н., Каган В.Е. Психогигиена пола у детей. Л. 1986.

10. Кон И.С. Психология половых различий. – Вопросы психологии. 1981 №

11. Кон И.С. Ребенок и общество. М. 1988.

12. Личко А. Е. Психопатологии и акцентуации характера у подростков. Л. 1983.

13. Любан-Плоцца Б. и др. Психосоматический больной на приеме у врача. СПб.

1994.

14. Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Киев. 1995.

15. Пайнз Д. Бессознательное использование своего тела женщиной. СПб. 1997.

16. Парсонз Д. Опыт и половой диморфизм поведения. Киев. 1995.

17. Роджерс К. Взгляд на психотерапию. Становление человека. М. 1994.

18. Сендей Д. Женская власть и мужское господство. Происхождение

социального неравенства. Киев. 1993.

19. Столин В. В. Самосознание личности. М. 1983.

20. Тих Н. А. Предистория общества. Л. 1980.

21. Титаренко Т. М. Такие разные дети. Киев. 1989.

22. Фигдор Г. Дети разведенных родителей: между травмой и надеждой. М. 1995.

23. Фрейд А., Фрейд З. Детская сексуальность и психоанализ детских неврозов.

СПб. 1995.

24. Фрейд З. Введение в психоанализ. Лекции. М. 1991.

25. Фрейд З. Очерки по психологии сексуальности. М. 1991.

26. Фридль И. Мужчина и женщина. Харьков. 1994.

27. Фром Э. Душа человека. М. 1992.

28. Хорни К. Женская психология. СПб. 1993.

29. Эйдемиллер Э. Г., Юстицкий В. В. Семейная психотерапия. Л.1990.

30. Элиаде М. Аспекты мифа. СПб. 1995.

31. Юнг К. Г. Конфликты детской души. М. 1995.

32. Юнг К. Г. Либидо, его метаморфозы и символы. СПб. 1994.